Выйти замуж за лорда - Джудит О`Брайен

– Да, я, был там. До вчерашнего утра. А сюда я приехал… Впрочем, у меня здесь кое-какие дела, и мне пришлось…

– Мисс Ллойд! – Это был, бесспорно, голос Джона Брауна. Он стоял еще в дверях, но его голос уже заполнил кухню. – Ваше высочество, – приветствовал он принца и едва кивнул головой. – Прошу прощения, ваше высочество, но мисс Ллойд устала с дороги. Мисс Робинсон уже приготовила ей свою комнату.

– Только не в комнатах прислуги! – Принц выпрямился.

– Нет, ваше высочество. – Манера, с которой Браун умел обращаться к будущему королю, почему-то позволяла представить, что он говорил совсем не то, что произносят его губы. – Она будет прекрасно себя чувствовать в этой милой комнатке.

– Это невозможно, Браун. – Голос принца был ровен, но чувствовалось, как он еле сдерживает гнев. – Она будет отдыхать на верхнем этаже. Мисс Ллойд – моя гостья, а не моих слуг.

– Если позволите, ваше высочество. – Браун опустил глаза и стал разглядывать свои ногти, а затем пополировал их, потерев об юбку. – Мисс Ллойд – одинокая женщина, в данный момент она не замужем, она хорошо воспитана и очаровательна. В будущем ее будут представлять королеве. Поэтому сейчас она не может быть официальной гостьей в королевской резиденции.

Принц издал какой-то булькающий звук, но не произнес ни слова.

Голос и манера Брауна были сдержанны.

– Видите ли, сейчас, когда ваша супруга еще в Лондоне, мисс Ллойд, наша неожиданная гостья, должна остаться там, где она есть.

Лицо принца стало неестественно красным, он опять издал какие-то невнятные звуки. Не поднимая глаз на Констанс, он с силой поддал ногой небольшой плетеный стул и, поморщившись от боли, потому что стул упал, ему на ногу, покинул кухню. Он выходил, выпрямив плечи, и сзади не было видно, как он раздражён и недоволен, но выдавала его шляпа, свирепо нахлобученная на уши.

Как только принц ушел, Констанс повернулась к Брауну:

– Спасибо, мистер Браун.

Он улыбнулся с добротой и сочувствием. Но улыбка тут же исчезла, и если бы Констанс не видела ее собственными глазами, она бы подумала, что все это ей только показалось.

– Забудьте о старшем сыне королевы. – Браун даже не пытался скрывать свое неодобрение. – Его манеры оставляют желать лучшего. Мы пытаемся это исправить.

В кухню поспешно стали возвращаться слуги. Никто не сказал ей, ни слова, однако Констанс ловила на себе их взгляды, в которых было сочувствие и понимание.

Она чувствовала себя круглой дурой, но не могла в душе не благодарить этих людей. И все же даже здесь она снова стала лишь предметом любопытства и остро ощущала свою ненужность.

Помнила ли она себя совершенно свободной, не чувствующей на себе критических взглядов и молчаливого осуждения? Да, только тогда, когда была с Джозефом. Даже в Сандринхеме ей было спокойно и уютно, потому что где-то рядом был Джозеф. Или той ночью, в разрушенной таверне, темной, сырой и без крыши. Тогда она могла спокойно говорить все, что ей приходило в голову, и не стыдиться своих чувств.

Теперь, когда она узнала, что значит для нее его присутствие, сможет ли она жить без него?

Комната, которую приготовила для нее миссис Робинсон, была гораздо уютнее, чем королевские покои, в которых ей приходилось спать в последнее время.

Тут была лишь узкая кровать с ярким лоскутным одеялом, стул с кожаной спинкой и умывальник. В небольшом камине ярко горел огонь, окно закрывала накрахмаленная занавеска.

Комната была очень чистой и аккуратной, однако Констанс удивило, что в ней нет ни шкафа, ни комода для одежды, а лишь ярко-зеленая вешалка на стене.

Солнце клонилось к закату. Констанс села на кровать, пытаясь собраться с мыслями. Ей не было смысла задерживаться в Балморале. Возможно, ей стоит задать еще несколько вопросов мистеру Брауну и попытаться узнать, где ей искать Джозефа.

Усталость сковала тело, Констанс склонила голову на подушку. От подушки пахло хвоей, свежим ветром с гор, студеной водой ручьев, просторами. Красота входила к ней в это небольшое окошко каморки для прислуги. Горы были такими зелеными, что казались ненастоящими, с серыми вкраплениями камней и проплешинами голого грунта. Над их вершинами клубился туман.

В комнате пахло чистотой, словно здесь постоянно гулял ветер. Констанс закрыла глаза.

Она уснула. Ей снился вальс. Она кружилась, кто-то крепко держал ее в руках, она смутно видела чье-то лицо, музыка играла все быстрее и быстрее. На ней было золотистого цвета платье с кринолином и глубоким вырезом. Такие платья вышли из моды лет десять назад. Их носила еще ее мать, когда Констанс была ребенком. Она помнила мягкость шелка и как он переливался в мерцающем сиянии свечей, широкий кринолин, шорох накрахмаленных нижних юбок и запах лаванды.

Во сне она видела веточку лавра на своем старом платье, которое давно уже не надевала. Один из листочков щекотал ей шею и мешал.

Вальс продолжался, партнер закружил ее еще сильнее, заставляя поспевать за ритмом музыки, у нее ныли руки, она пыталась сопротивляться, хотела что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова. Все громче звучала музыка, все быстрее кружились пары, но она вдруг стала падать, падать, ее юбки развевал ветер. Она снова была одна, музыка все еще играла, становясь громче, а ее ноги оторвались от земли.

Под нею был не натертый воском паркет бального зала, а какие-то осколки, кругом были острые камни, а на них тела в солдатских мундирах, изуродованные, в крови, и убитые женщины в бальных платьях.

Вдруг чья-то рука закрыла ей рот.

Она пыталась оттолкнуть руку и поняла, что это мужская рука. Ее партнер по танцам? Нет, это был кто-то другой…

Это уже не сон.

Она снова попыталась крикнуть, но рука, зажавшая ей рот, не позволила ей этого сделать. Ее сердце так бешено билось, что она не слышала, что ей говорят. Это был мужской голос.

Огонь в камине давно погас, в комнате было темно.

– Констанс, остановитесь…

Кто-то тесно прижал ее к себе, а она не раздумывая изо всех сил ударила его ногой. Похоже, удар пришелся в живот, и руки того, кто ее держал разжались. Теперь она могла кричать, просить о помощи.

– Господи – простонал мужчина, – меня сейчас стошнит.

Она остановилась, услышав чье-то тяжелое дыхание. Вдруг ее рука коснулась чьих-то волос. Они были мягкими, густыми. Рука двигалась уже по щеке – она была чисто выбрита…

– Джозеф?

– О-о, – простонал он. – Теперь вы знаете имя вашей жертвы. – Он закашлялся, а потом ей стало слышно, как он повернулся на бок.

– Джозеф! Это вы?

– Не приближайтесь ко мне. Ради Бога, не приближайтесь…

– Я не хотела причинить вам боль. О, Джозеф, я вас искала, вот почему я здесь.